Согласна на все - Страница 24

Любая женщина будет счастлива называться его женой…

Мысли ее спутались. Камень, который образовался в груди после его объявления, стал тяжелее.

Что нелепо. Они провели вместе только одну ночь. Пусть она была незабываемой, но все же ничего не значила.

У нее нет никаких прав на Рейеса.

Жасмин вздрогнула, когда он опрокинул бокал с вином и повелительно поднял руку, подзывая охрану.

– Что ты собираешься сделать?

– Поскольку ты не желаешь вести хотя бы подобие разговора, тебя отведут в твои покои. Завтра днем мы встретимся, и ты покажешь мне список подходящих кандидатур.

Жасмин хотелось отказаться. Хотелось заявить, что она предпочтет сгнить в тюрьме, чем искать женщину, которая будет согревать ему постель.

Но ведь это означало бы, что она берет назад слова о том, что готова на все, чтобы исправить ситуацию.

Приблизился один из охранников.

– Подожди, – попросила Жасмин. – Хорошо. Я продолжу. Мой отчим – идеальный мужчина во всех отношениях за исключением того, что касается азартных игр.

Она перевела взгляд на охранника. Спустя несколько томительных секунд Рейес кивком отпустил его, затем взял полупустую бутылку вина, нахмурился при виде нетронутого бокала Жасмин и наполнил свой. Сев рядом, он скрестил ноги, и его бедра оказались в опасной близости от нее.

Она заставила себя не дрожать.

– Он добрый, щедрый человек и любит мою мать.

В его глазах что-то мелькнуло.

– А как вписывается в сценарий твой отец?

– Он ушел, когда я была маленькой. А после него у меня было еще несколько «папаш».

Рейес отпил вина и ничего не сказал.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – заметила Жасмин, когда молчание затянулось.

– Сомневаюсь.

Она пожала плечами:

– Впрочем, это не важно. Мое прошлое сделало меня озлобленной на весь мир и на мать, которая не видела, какими никчемными были ее мужчины. К тому времени, когда в моей жизни появился отчим, я ступила на… неверную тропу.

– Насколько неверную?

Об этом Жасмин говорить не хотела. Не хотела видеть в его глазах презрение и заново переживать кошмар, который оставил шрамы на ее теле и стыд в душе. Но твердый взгляд Рейеса требовал правды.

– Когда мне было шестнадцать, я оказалась в тюрьме для несовершеннолетних.

– О боже, – прошептал он.

Жасмин чувствовала себя несказанно униженной.

Пытаясь скрыть это, она рассмеялась:

– Теперь тебе известен мой самый страшный секрет. Подозреваю, сейчас ты обернешь это против меня.

– Перестань, Жасмин.

Она замолчала. Рейес смотрел на нее со странным выражением.

– Сколько времени ты провела в тюрьме? – Удивительно, но в его голосе не слышалось осуждения. – Отвечай! – хрипло приказал он.

– Девять месяцев.

– За что?

– Я подожгла склад наркодилера.

– Вот почему у тебя страх перед наручниками.

– А кому они нравятся? – возразила она.

Рейес поднял бровь. Ее щеки залила краска.

– Те дни были самыми ужасными в моей жизни. Пожалуйста, не заставляй меня вспоминать о них.

Рейес поставил бокал и подался вперед, положив локти на колени. Жасмин вдохнула дурманящий запах лосьона после бритья и теплой кожи. Она с трудом заставила себя не придвигаться к нему.

– Что было после того, как тебя освободили?

– Я познакомилась со своим отчимом. Можешь не верить, но он спас нас. Хотя у него есть недостатки, он самый лучший мужчина в моей жизни, даже лучше того, чья кровь бежит в моих жилах.

Серые глаза не отпускали ее. В них по-прежнему не было презрения, только любопытство.

– Однако его увлечение азартными играми определенно стало проблемой, – заметил Рейес.

Жасмин кивнула:

– Его жена умерла. Тогда эта проблема и появилась. Стивен забыл о картах, когда начал встречаться с моей матерью, но все началось снова после их свадьбы. Как мы ни старались, не могли заставить его покончить с этим. Я переживала. И он тоже. Но я не могла его винить. Несмотря ни на что, он был для меня лучшим в мире отцом. Когда Хоакин запустил в него свои когти, у меня не было выбора. Я не могла допустить, чтобы Стивен пострадал.

– А твоя мать? – В его тоне появилась горечь, которую сразу уловила Жасмин.

– Психолог сказал бы, что моя мать блаженно и намеренно слепа. Она значит для меня все, но ничего не видит в истинном свете. Или предпочитает не видеть, пряча голову в песок.

Жасмин увидела, как в глазах Рейеса мелькнуло понимание. Впрочем, это выражение быстро исчезло.

– Мотив не оправдывает преступника.

Жасмин была потрясена тем, что на ее глаза навернулись слезы.

Заморгав, она начала подниматься.

– Но разве нельзя просить о прощении?

Рейес положил руку ей на бедро.

Сердце молодой женщины перевернулось в груди и бешено застучало.

Рейес сомневался в здравости своего ума. Однако думать он не мог из-за наплыва чувств.

Его ладонь легла на ее бедро, смяв мягкий хлопок платья, потом скользнула ниже.

Когда ладонь добралась до обнаженной кожи, Жасмин выдохнула. Ее кожа была мягкой и гладкой, как шерсть кошки его сестры. И, лаская ее, как кошку, он не хотел останавливаться.

Рейес видел, что в ней идет такая же борьба, как и в нем. Искра, которая проскочила между ними в тот момент, когда он впервые увидел Жасмин, вспыхнула, воспламеняя кровь, и он не стал обманывать себя, что ее не существует.

– Тебе не нравится, что я сказал правду?

– Мне не понравилась твоя жестокость. И полное отсутствие сочувствия.

То, что ему удалось спрятать свои эмоции, должно было бы удовлетворить Рейеса. Значит, им нельзя манипулировать. Но почему ему вдруг стало неуютно? Почему ему захотелось стереть выражение боли с ее лица?